Даже сейчас, спустя годы после выхода альбома, припев «Smells Like Teen Spirit» звучит угрожающе для любого мейнстрима: слишком громкий, слишком дикий и раздраженный. И все же этот звуковой залп, открывающий «Nevermind», не только стал символом прорыва трио из Сиэтла, он изменил поп-культуру, как это не удавалось никому ранее. Панк превратился в поп-музыку, гранж — в мировое наречие, барьеры индустрии были размолоты в пыль, а фронтмена Курта Кобейна провозглаcили голосом поколения, ищущего катарсиса. Все это произошло практически в одночасье. Но даже не ярость делает второй альбом Nirvana особенным, а его непорочность. Каким бы тревожным или ядовитым он ни был местами, в нем чувствуется мелодичность, искусность и гуманизм. Старая гвардия не сдавала позиций: «Black Album» Metallica и двойная пластинка Guns N' Roses «Use Your Illusion» вышли в том же 1991-м, спустя несколько недель после «Nevermind». Тем не менее альбом Nirvana не просто сравнился с ними по продажам, но и потеснил «Dangerous» Майкла Джексона с первого места в рейтинге бестселлеров в США в начале 1992-го. Влияние Nirvana вышло далеко за пределы коммерческого успеха. Они проложили путь для нескольких поколений прогрессивных артистов, в диапазоне от Radiohead до Билли Айлиш. Музыканты не считали себя рок-богами, но обычными, очень чувствительными смертными. Их альтернатива секс-кумиру в кожаных штанах — яростный феминист, выкрикивающий свои манифесты, пока не сядет голос («Territorial Pissings»). Глянцевая мощь рок-баллад уступила место уязвимости и открытым ранам («Polly», «Something In the Way»). Гневом были пропитаны не столько тексты Nirvana, сколько общая подача. Идеи Кобейна не вызвали бы такого культурного резонанса, если бы не мелодизм и поп-чутье, благодаря которым мудрость и ярость артиста было легче воспринимать.